Перезрелый и липкий как слива
Невозможно телесный сон.
Ей сказали - ты будешь счастливой,
Встав на обе часи весов.

Что есть Самость - проекций странных,
Обретенное псевдо-Я.
Распыленности одувана
Шизоосень вдыхает яд.

Этот пух лебедей-дебильных,
Их трагедий, озер и дыр.
В эту пыльную нестирильность,
Я бы выпытала в стериль.

А в стерили бы стерли личность,
ибо личности вовсе нет,
Ни души, ни пола. Привычность
даже к телу - импринтинг, бред.

Ты личинка, тебя лечить бы,
А в лечении расчленить.
Ибо целое - есть ошибка.
Чикатилисто надо жить.

И порезав ее на части,
Разложили ее на весах.
И она приняла за счастье,
Мутно-алый и склизкий страх.

И кусками плясала прытко
Как ожившая мякоть мяс-
И кошмарная эта пытка
Прекратилась на этот раз.

Мы шутили жестко и глупо.
А под вечер смогли б едва ль
Даже кончик ее испуга
Постараться облечь в слова.

Язычники новые эры неоновой,
Зачем по ночам вы кадритесь к Дракону?
Вы знаете, драгс на Руси вне закона.
Колоться — доколе?

Лакать молоко, жить в тисках калипсольных
Вам знать нелегко. От тоски алкогольной,
От русской тоски, но какого резона
Тревожить Дракона?

Реки Новгородской иль Тихого Дона,
Невы Петроградской — глубины бездонны.
Погубят кого-нибудь ваши прогоны,
О, слуги Дракона!

В костюме пройдётся по аэродрому,
Махнёт вам газеткой и к дому родному
Умчится Дракон, прямо в штат Оклахома,
Имея ввиду — "Мол, Россия на кой мне?!"

Дракон — это месседж, заложенный в меме.
Уже пятый месяц здесь все на измене.
И даже военным пришили погоны
С убитым Драконом.

Ему предъявили уже Кондопогу,
Теракт предъявили и взрыв в синагоге,
И мёртвого Кенни, и мёртвого Бога,
Но не дураком был

Дракон, то есть русские прелести хтони
В гробу он видал. Не хотелось на зону.
Умчится Дракон прямо в штат Аризона,
Подальше от зомби.

Ему подносили дары автохтоны,
Ему обещали и трон, и корону.
И шли бы на Кремль за ним миллионы.
И даже Лимонов

Готов был забить на амбиции, ибо
Дракон это воин, Дракон это глыба.
Не надо ему ни жены, ни коня.
"И пусть на Дракона посадят меня.

И по Триумфальной проеду такой,
А мимо Навальный с красивой женой,
А эта жена с обнажённым плечом,
А мне то плечо нипочём, нипочём.

А мимо ОМОН и ТВ, но увы...
Со мною Дракон. Для чего мне все вы?"
Взметнулся Дракон из загадочных волн:
"Проехать на мне? Миллион! Миллион?"

"Как ты буржуазен, расчётлив, Дракон
Не должен и мыслить о чём-то таком.
А, может быть, ты симулякр и тут,
Ты здесь представляешь не хтонь — Голливуд?"

Дракон в постмодерне? О, это абсурд.
Дракона заденешь — пойдёшь как фастфуд.
Пойдёшь как бед-мальчик, пойдёшь как бигмак —
В огромный горячий трёхглавый ГУЛАГ.

Дракон превратился почти что в икону.
Молились Дракону, стремились к Дракону.
Читали Маккенну и Лотреамона.
К нему на поклоны
Являлись пророки, хаОса адепты,
Различные гностики странно одетые —
Из русского гетто, из дыр интернета.
Они по Дракону давали советы.

"Возможно, хтонический импульс удвоен.
Начнётся эпоха хтонических войн".
— "А ты в русской хтони подкован? Подкован?"
— "Да, я с малолетства считай одраконен".

Не треснет ли русский наш Теренс Маккенна,
К катарсису страсть утолив внутривенно?
— "А ты записался гностическим донором
К Дракону знакомому?"

Вы, бритые наголо русские хоббиты,
Вы помните вкус лизергиновой оргии?
Повесилась рейверша, как икона.
Вы в жертву её принесите Дракону!

В декоре магическом гибли от холода
Чудовищ языческих горячие головы.
Отныне оставьте свой северный гонор —
Во имя Дракона!

Я рада Драконам. Драконы на родине,
(На русской, особенно) видно, породисты.
...Но плыл Крокодил, превращая в пародию
Легенду народную.

2008-2013

Элиту вешают на трех шелковых галстуках.
Сажают в Лефортово.
Перед пыткою отсыпают дорожку кокса.
В их инферно-радио предсмертье отзвуки Муслим Гауса.
Им на ночь читают не Библию, а к примеру, что-то из Форбса.

А нищему - только веревку и мыло
Только гамлетовское или-или
Только омлет невкусный из тили-теста
Нищий заучивает до смерти Достоевского.

Нищий то и повесится то не умеет, от того, что руки растут оттуда.
Поэтому христос и заказывает иуду,
Чтоб сделать себе биографию чужими руками.
На которых те же следы (отпечатки пальцев),
Что на змеях, притворившихся
Гал-
Сту-
Ками...

Лолита Космополитена,
Ты в ретро смертополитена
Как в нафталиненных мехах,
С нахальной томностью в глазах.

Смесь пуделька и божества,
Подделкой милой естества
Красива больше, чем жива.

Сверхчеловечек, пупс, едва ль
Тебя погубит Гумберт губ –
Твой мозг так идеально глуп,
Что пытка опытом, судьбой,
Другими и самой собой –
Скорей щекотка, а не боль.
Кокотка! Идеальный ноль!

Лолита Космополитена,
Полупутана, полудемон
Молилась карамелькам денег
И улыбалась манекенам,
Мужчинам, их машинам, членам...

Тебя зажевывал как Орбит
Бог времени дурной, недобрый.
Ему фарфоровая Ло-
Лишь тело. Ей не повезло.

Уж не Лолита, полу-самка,
Условной красоты изнанка.
И в зеркалах уже казалось
Грядущее уродство, старость.

Ты конопляная молитва
С полузакрытыми глазами.
Ты превращаешься в улитку,
В попытку брезговать годами.

Ты стала вишенкой гнилой
Червивый вечер скушал Ло.

Здесь укрыли крыладони
Ловко дьявола на дне.
Ты остался в апо-лоне
Воплем в лоне, в глубине.

Люцифер. Цель цифр - длиться,
Слиться в целый шифр сфер.
Лишь тебе остановиться
Смертью тем системы мер.

Однабокова возможность.
Быть, чтоб гриб потеребить,
Губит Гумберта в ладошках
Тьмы как мотылька Лолит.

Губы. Губы. Взгляды. Взгляды
Убегают за углы.
И младенец глазом бляди
Озирает край земли.

Жжет дешевая помада
Оторвишенку лица.
И маркиз ушел из сада,
Скушав вишни до конца.

То ли монстр мышеловкий,
То ли Мальчико-Лолит.
Гумберт голод уголовный
Никогда не утолит.

Смерть похожа на леденцы,
Похожа на черепаху без панциря,
На одуванчик в аду, оставшийся без пыльцы.
Смерть не имеет «рацио».

Только смерти дано Иметь.
Жизнь не имеет хватки.
В ней невозможно «терпеть», «вертеть»?
(Не важно в каком порядке).

Всё, что есть, всё, что может быть —
Похоже не тон, на блик.
Это скорее попытки жить
Через русский язык.

Это некое НЛП,
Почти плененье нуля.
Попытка видеть (а не смотреть)
Голого короля.

Это метафора как пароль
Для мира, где всё обман.
Лучистая майя. Голый король –
Неких неправд гарант.

Только «Не быть» – абсолют, предел,
Понятий, слов тождество,
Бездна, в которую ты глядел.
То самое Ничего.

Та – кощеева смерть в себе,
То, с иглою яйцо.
Колокол, что звонит по тебе,
Сказка с плохим концом.

Место, с которого разглядеть
После проще, чем до.
То, что жизнь похожа на смерть
И более ни на что.

Оторвали мишке лапу,
оторвали зайцу ухо,
угостили Зверееда,
прозвенели погремушкой.

Прозвенели погремушкой,
отодрали звуку визги,
посидели на дорогу,
ели рыбу, пили виски.

Ели рыбу, пили виски,
вырезали рыбе глазки,
Рыбья-глазка погремышка,
горемушка для затравки.

Рогомошка на закуску.
Шестирукая ромашка.
Рукошерстная промашка.
Расписная великанша.

Распинает великаншу
пеликанша-маникюрша.
Приходите на завивку,
скушав кошку и кукушку.

Мрачно кошке и кукушке.
Звереед приходит ночью.
У него в руках газета,
у него в кармане ножик.

У него глаза в сметане,
у него в крови рубашка.
Он сжимает открывалку.
Никому уже не страшно.

Никому уже не страшно.
На веревках как игрушки
с узким мятым мокрым горлом
виснут кошка и кукушка.

А в дали непонарошку
два зверька свисают с вишни.
Нету нету больше зайца,
Нету нету больше мишки.

(Из "Детской книги мертвых")

Умирает поэт. Но как в рацио реанимации.
Повторяется стихотоворение. Вертится.
Как пластинкам в истерике, в реинкарнации.
В коронации нерукотворным безверием.

Как Вертинский скрипит в кокаиновом холоде
КолокОлом, глаголом, иль комом, что в горле Империи,
Ты застрянешь двухглавым орлом или ором в той родине-мордоре,
В Лукоморге, на каторге, дорогой Александр Сергеевич.

По усам нефть текла, но попала не в черные дыры,
Что не бездна, конечно, но тоже подобие рта.
Я там был, там свое Бытие, но отсутствие мира.
То есть, жизнь заменяет не смерть, но скорей пустота.

Отдыхай декоратор догадок - философ Хайдеггер.
Пустота не витальна и в этом ее красота.
Русь давно не сакральна. В ней голем был собран из лего.
И имперский конструкт создается в "Икее." Чиста

Сей колонии суть - нулевая игра симулякров.
Здесь Иисус стал давно симулякр, да и симулянт.
Не корми имитатора, ибо ты сам имитатор.
А потом мародер. Опускающий крылья атлант

Это ты. Все последние войны бескрылы.
Безымянны, безродны, и в свежих могилах лежат
Анонимные мы, те, котрых ничто не манило
Защищать псевдородины вечный бессмысленный ад.

Превратиться бы в нефть, но не стать же опять перегноем.
Перегоним себя в конвертируемый сверхресурс
И как вены подземные трубы мордорские вскроем
Пусть кровавые реки и серые реки текут!

"Сырьевые ресурсы милей безымянных солдатов.
Продаю сырьевую и влажную мертвую Русь " -
Иисус на трубе нефтяной инсталяцией страшной распятый
Восклицает - "Иуда есть чудо! И я продаюсь".